"Старообрядцы представляют ту же духовную и культурную традицию, что и Русская Православная Церковь. Раскол, произошедший в XVII веке, имеет канонический, но не духовный или культурологический характер" – неоднократно заявлял нынешний первоиерарх РПЦ МП патриарх Кирилл (Гундяев)¹.

(Это фото, скорее всего, постановочное, было помещено как иллюстрация к статье «Остерегайтесь раскольников, братие…»². «Фото безумной тетки, поди, сами сварганили. Челочка-то видна, да и персты…»³).

«Мы уверены, что пришло время засвидетельствовать миру православное единство», - говорил и продолжает говорить первоиерарх РПСЦ митрополит Корнилий (Титов), «наши общие святыни<…>служат веским доводом необходимости начала этого диалога»⁴.

Несмотря на медоточивые заявления первоиерархов, количество современных антистарообрядческих публикаций и высказываний со стороны видных деятелей РПЦ МП неуклонно возрастает и, надо сказать, что для старообрядцев старшего поколения это стало во многом неожиданностью.

Во времена Советской власти, атеистического давления на все религиозные конфессии какая-то межконфессиональная полемика и преследование одного вероисповедания другим были невозможны. Поэтому более полувека никаких нападок на староверов со стороны РПЦ МП не было. За десятилетия советской власти родилось и состарилось поколение верующих-старообрядцев, не знакомых из личного опыта с преследованиями со стороны «господствующего исповедания». Они были убеждены, что за годы гонений от безбожников новообрядческая церковь осознала свои прежние заблуждения, имевшие место в прошлом гонения на староверов теперь считает ошибкой, и что именно в таком смысле надо понимать отмену клятв на старые обряды на соборе РПЦ МП 1971 года. Но когда, в конце XX века, наступила эпоха религиозной свободы, выяснилось, что противоречия и разногласия никуда не делись, а были только «заморожены».

Нападки на старообрядчество возобновила в конце XX века Наталья Михайлова своей известной статьей «Церковь и раскол XVII века»⁵, а так же статье «Исторические очерки о старообрядчестве»⁶.

Н. Михайлова в качестве источника использовала «антираскольнические» публикации миссионеров господствующей церкви XIX века. Основные тезисы её публикаций: старый обряд – это новшество, староверы – не вполне христиане, а скорее полуязычники, они всегда были неблагонадёжны и враждебны к Российскому государству.

Эти положения, только в ещё более грубой и оскорбительной форме развил современный миссионер РПЦ МП о. Даниил Сысоев⁷.

Высказался на старообрядческую тему и известный дьякон Андрей Кураев: «А объединение со старообрядцами, которого так чает от нашей Церкви российская интеллигенция? Да ведь именно для интеллигенции не будет места в Церкви, усвоившей себе старообрядческое мироощущение. От апологетов старообрядчества нельзя услышать о Христе, о Евангелии, о свободе христианина. Только размышление о двух пальцах и о вредоносности любых реформ.

Надо хоть немного пообщаться с живыми старообрядцами почитать протопопа Аввакума что бы понять, как же там душно. Но при этом именно в этот душный мирок почему-то норовит затолкать Православную Церковь и мысль современная российская интеллигенция. Объединимся с ними – и что возьмём? И так в нашей Церкви полно доморощенных богословов, уверенных, что можно говорить только буквальными цитатами из древних книг и что малейшая перемена в обряде есть измена сути Православия. Но в случае нашего покаянного принятия старообрядчества ужас перед любой новизной, любым творчеством и любой мыслью станет тотальным»⁸.

«Я считаю, что раскол показал серьезнейшую болезненность православного мира, он был хирургической операцией, в результате которой гной из церкви вытек. Церковь стала здоровее. После этого была создана новая, непохожая на предыдущие, православная цивилизация Российской империи с поразительной православно-имперской великой культурой»⁹.

Протоиерей Максим Козлов, настоятель университетского храма при МГУ: «старообрядчество по природе своей есть раскол, то есть отпадение от единства православной веры сначала тоже единого, а потом до бесконечности раздробленного сообщества, не признающего историческую Церковь такой, какой она существует, в результате чего утерявшего и собственное именование Церкви. В этом смысле дальше можно лишь рассуждать о степенях этого отпадения.<…> Что касается реформ патриарха Никона, то церковно-историческая наука прямо утверждает их необходимость и правомерность, так как они спасли нашу Церковь от того обрядоверия, тупиковость развития которого как раз и продемонстрировала вся позднейшая история старообрядчества. Преследования же раскольников происходили не столько за высказываемые ими взгляды, сколько за открытое, иной раз до вооруженного, противодействие существующей власти»¹⁰.

Выступая на радио Радонеж», на вопрос, как относиться к утверждению современных евразийцев о необходимости «возврата к старообрядчеству, к древней истинно русской церкви, подлинному православию», о. Максим Козлов сказал: «Я считаю это утверждение абсолютно неприемлемым с точки зрения православного учения о церкви. <…>Никак не может означать, что Русская православная церковь признавала или когда-либо признает, что истина, истинная церковность на протяжении всех этих столетий хранилась в старообрядческом расколе. Что русская церковь, грузинская церковь, греческая церковь, кипрская церковь, александрийская церковь, антиохийская церковь, иерусалимская церковь, все другие поместные православные церкви, являющие в своей совокупности вселенскую церковь Христову, были отпавшие группы раскольников, а старообрядцы были-де хранителями Христовой истины. Это экклезиалогически, то есть с точки зрения учения о церкви, абсолютно неприемлемый вывод. И проявление любви и снисхождения, проявление признания того, что на историческом пути по отношению к старообрядцам со стороны Российского государства – эпохи были такие – часто действовали методами жесткими, а то и жестокими, и что ныне мы никоим образом не оправдываем и не признаем правомочности подобного решения религиозной дискуссии, никоим образом не означает признания правоты старообрядчества в каком бы то ни было отношении»¹¹.

Надо сказать, что эти грубые, бездоказательные и в историческом плане совершенно недостоверные публикации не остались без ответа со стороны староверов. Так, критические разборы статей Н. Михайловой, диакона А. Кураева и протоиерея Максима Козлова публиковались на страницах старообрядческих журналов¹².

Впрочем, они имеют гораздо меньший тираж, чем издания РПЦ МП, и за пределами старообрядческих храмов малодоступны.

Но и у других известных деятелей РПЦ МП есть похожие высказывания. Со временем библиотечка современных антистарообрядческих публикаций неуклонно пополняется.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: «Никогда такого не было, чтобы старообрядцев признали православными. Это совершенно исключено. Что Собором 1971 года засвидетельствовано? Равночестность старого и нового обряда. <…>Относится мы к старообрядцам с любовью, как к христианам. Но, тем не менее, наше отечественное старообрядчество, при всей нашей любви к нему, к иконам, пению, храмам и вообще к этим людям, тем не менее, не является Церковью. Вот это надо очень хорошо понимать. Кроме единоверия.<…> А уж по часовой стрелке проводить крестный ход вокруг храма или против часовой стрелки - для меня лично что в лоб, что по лбу.<…> Это дело второстепенное. Поэтому обряд, возведенный на степень догмата, есть ересь. Мы сейчас не будет распространяться на тему, в чем состоит эклезиологическая ересь русского старообрядчества. Это детская болезнь необразованных людей»¹³.

Протоиерей Артемий Владимиров так ответил слушателям радио "Радонеж" на вопрос «что можно сказать о старообрядчестве в наше время?»: «Трагическая это страница в истории Русской Церкви. XVII век – это время, когда много православных были уведены гордыми предводителями раскола в чащобы и леса от ясного света православной духовности. Кто же они теперь? Мы знаем, что Русская Православная Церковь всегда простирала свои руки к своим чадам, неразумным и заблудшим, и даже позволяла и позволяет им оставаться при их обрядах, глаголемых, так называемых «старых обрядах», лишь бы они не хулили Вселенское Православие, не подвергали укоризнам Мать свою – Церковь. Но, к сожалению, таков уж дух этого начётничества, что многие из приверженцев старообрядства не внемлют материнским увещаниям Церкви и их духовность характеризуется как раз крайним неприятием, отталкиванием от Православия. Собственно, и зиждется на отвращении от Матери – Церкви. Дай Бог, если бы я был неправ»¹⁴.

В выступлении на радио «Радонеж» 23 августа 2007 г. доцента МДА протоиерея Валентина Асмуса, восхваляется отношение митрополита Филарета (Дроздова) к старообрядчеству. Как известно, и в своем выступлении Валентин Асмус этого не скрывает, именно позиция м. Филарета во многом стала идейным обоснованием гонений на старообрядчество во времена Николая I. Своё выступление протоиерей Валентин Асмус заканчивает словами: «Оглядываясь в прошлое, мы всё выше оцениваем значение святителя Филарета Московского для воссоединения чад русской церкви, расторгнутых расколом 17-го века. Вглядываясь в настоящее, задумываясь о будущем, мы понимаем, что соблазн старообрядческого раскола, до сих пор смущающих немалое число наших современников даже и по сию сторону канонической границы Церкви, преодолим, благодатию Божией, лишь в духе, завещанном нам великим московским святителем»¹⁵.

Игумен Сергий Рыбко, настоятель храма Сошествия Святаго Духа на апостолов на Лазаревском кладбище: "Я, как и вся наша Церковь, считаю всех старообрядцев раскольниками. Я имел достаточно длительные контакты с представителями разных течений старообрядчества и могу сказать, что у них действительно духовность иная, нежели в нашей Церкви. Это нездоровая духовность. Сколько раз мы протягивали им руку, предлагали начать диалог, но все это всегда отвергалось. Выше всего они ставят свои амбиции, забывая, что истина в любви"¹⁶.

Вот что пишет современный историк Шмидт Вильям Владимирович: «С целью сокрытия инспирированной западными государствами и в результате боярско-царского заговора реализованной антиклерикальной политики Российского государства в отношении Русской Церкви и ее Предстоятеля, были спровоцирована церковно-гражданская смута, впоследствии трансформированная в церковный, гражданско-политический и социокультурный раскол, получивший институциональное оформление под видом «старообрядчества» и до настоящего времени используемый как ресурс политико-идеологического давления на Русскую Церковь»¹⁷. Это высказывание, по существу, является политическим доносом на современных староверов, и содержится в докторской диссертации, которую автор 20 сентября 2007 г. защитил в Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации. Подобные мысли В. В. Шмидт высказывает и в других своих публикациях: «Так называемый раскол, как <…>тенденция общественной жизни, существовал задолго до Патриарха Никона.<…> Во главу этого процесса и на его щит была водружена фигура яркого полемиста со строптивым и неуживчивым характером, отовсюду изгоняемым протопопом Аввакумом, горделивое стремление к учительству и былому величию «ревнителя благочестия», столкнувшись с мощью и широтой Никоновых деяний и преобразований, не найдя себе соработнического места в этих великих преобразованиях, яростно восстала против Патриарха и всей Церкви, неся со своими последователями смуту и отступничество.<…> социальный аутизм значительных групп людей, именующих себя старообрядцами (адекватнее – обрядоверы стоглавого толка)<…> Заботясь о единстве веры, Патриарх Никон занимался исправлением новин, внесенных в богослужебные книги, обряды и чины в течении прошедших веков, пока Русь жила сама в себе. В XVII в. «невежество помрачило чистоту нашего древнего вероучения изобретением новых, неизвестных Церкви, догматов; обезобразило величественный чин богослужения искажением богослужебных книг и обрядов, многогласием в пении и чтении.<…> Так закреплением дефиниции (названия) «старообрядчество» за традицией, которая была укоренена в РПЦ решениями Стоглавого собора и жестко оберегалась раскольниками-обрядоверами, в умы и души русских, в историко-обществоведческую науку в очередной раз была внесена смута: стартовал новый этап хуления имени великого ревнителя древнерусской святоотеческой традиции Патриарха Никона, который всеми силами старался восстановить в Русской Церкви обрядно-исповедную правоправность, согласную с традициями Вселенского Православия»¹⁸.

С критическим разбором сочинений В, В. Шмидта выступил клирик РПСЦ, историк по образованию, о. Александр Панкратов. Он считает, что эти сочинения «имеют признаки не столько научно-исторических, сколько конфессионально-ангажированных произведений. Их авторы явно выполняют заказ на обеление и возвеличивание Никона, вероятнее всего, сделанный теми в Московской Патриархии, кто желал бы видеть реформатора в лике святых». Кроме того, о. Александр убежден, что «подобные публикации, скорее всего, будут и впредь появляться»¹⁹.

Недавно в газете «Дух христианина» и на сайте «Русский взгляд» появилось ещё несколько подобных публикаций под названиями, говорящими сами за себя: «Братие, опасайтесь творящих разделение…»²⁰, «Остерегайтесь раскольников, братие…»²¹, «Под маской старых обрядов»²².

Участники всех трех публикаций - священник Русской Православной Церкви Московского Патриархата отец Иоанн Корниенко, преподаватель истории Владимир Георгиевич Миронов, заведующий миссионерского отдела православного центра «Просветитель», сотрудник редакции газеты "Дух христианина" Игорь Владимирович Беланов и преподаватель истории Валентин Степанович Проскурин.

Вот некоторые выдержки из этих публикаций:

«Мы отчасти рассмотрим так называемое старообрядчество – наиболее древнее и болезненное уклонение мнимых староверов от единства с Матерью-Церковью. Историк Владимир: Так называемое старообрядчество в действительности содержало новые обряды, а не старые, и из-за них отделилось от Матери-Церкви.

Отец Иоанн: То, что старообрядчество это обновленчество, говорилось еще с самого его появления. Обратите внимание, если старообрядческие толки насчет двуперстия верны, то почему нет старообрядцев ни на одной территории Поместных Церквей, кроме России? Где же борцы за старые обряды в Иерусалиме, или на Афоне? Нет даже никаких исторических свидетельств о существовании таковых. Следовательно, не было «старых обрядов», а были новые, которые некоторыми представителями того времени выдавались за старые, якобы забытые и утраченные.

Историк Владимир: Насколько мне известно, самый распространенный на сегодняшний день и наиболее веский аргумент мнимых староверов относительно двуперстия – это постановления Стоглавого собора, в которых якобы содержится анафема тем, кто не крестится двумя перстами. Однако я в свое время изучил много дореволюционных полемических источников по теме старообрядчества, но почему-то в них нигде не встречаются ссылки на Стоглавый собор. Это весьма странно, поскольку столь важный момент вряд ли мог быть упущен раскольниками того времени. Поэтому справедливо полагать, что постановления Стоглавого собора мы сейчас читаем в редакции старообрядцев, а та точка зрения, что они являются неиспорченными историческими документами, распространилась в XIX веке стараниями скрытых и явных врагов Православия, главной целью которых было расшатать в людях веру. Таким образом, из всех достоверных источников можно заключить, что в Православной Церкви никогда широко не употреблялось старообрядческое двоеперстие, которое якобы под клятвой заповедал Стоглав.

Отец Иоанн: Сам Господь через Своих угодников свидетельствует об истинности троеперстного перстосложения. Так, на святых мощах Киево-Печерских подвижников XI–XII веков – препп. Илии Муромца и Иосифа Многоболезненного – три первые пальца правой руки соединены, хотя не очень ровно, но вместе, а два последние – безымянный и мизинец – пригнуты к ладони. То есть руки святых сложены троеперстием. А у другого святого – преп. Спиридона – три первые пальца соединены даже абсолютно точно, а два последние пригнуты.

Миссионер Игорь: Отец Иоанн, Владимир Георгиевич, объясните, пожалуйста, ситуацию, касающуюся преп. Анны Кашинской. Ведь раскольники чаще всего ссылаются именно на эту Святую, утверждая, что она «пострадала от господствующей Церкви» за двуперстное перстосложение.

Историк Владимир: Да, раскольники утверждают, что при Патриархе Иоакиме, на Малом Московском соборе в 1677 году, почти через 30 лет после прославления этой угодницы Божией, якобы имела место ее деканонизация. Но так ли было в действительности? Ни в коем случае! <…> Это обычная раскольническая басня<…>. Cколько их первоначально было – старообрядцев? – Протопоп Аввакум, да боярыня Морозова и иже с ними. А россказни о десятках тысяч верующих, якобы убиенных по царскому указу, не подтверждаются никакими историческими документами.

Отец Иоанн: Однако обычно в ответ на любой довод раскольники приводят свои измышления, чем ставят в тупик православных, которые специально не изучали проблему старообрядчества.

Лично для меня, когда я занимался этой темой, самым убедительным уверением в истинности нашего сегодняшнего Православия оказались простые, но необыкновенно точные слова Святого Отца – свт. Феофана Затворника: «Много лжи распускают раскольники, надеясь ею, как сетью лукавого, обольстить доверчивых. <…> Сами ли они дойдут до вас, или вы стороною услышите речи их, – не верьте ничему. У них все ложь». Поэтому нужно просто и твердо веровать, что наша Святая Мать – Русская Православная Церковь – неизменно хранит Божественную Истину. И покуда мы, грешные и недостойные, находимся в ее ограде, – имеем надежду спасения» .

«Историк Владимир: Кроме двуперстия у раскольников есть и другие новшества. А именно: сугубая «аллилуия», имя «Исус», изменения в святом Символе веры, почитание исключительно восьмиконечного креста…

Отец Иоанн: Хочу заметить, что все толки «старообрядцев», как это всегда и бывает у обновленцев, отличаются собственными изворотливыми измышлениями, основываются на доверии к своему падшему разуму, а не на благоговейном почитании и приятии в простоте сердца всего, что принято и веками соблюдается Святой Церковью.

Историк Владимир: Так называемые старообрядцы (кстати, так их стали именовать только после 1905 года, до этого по всей Российской Империи они официально назывались раскольниками) делятся на поповцев и безпоповцев. В этом разделении существует еще безчисленное количество различных сект, каждая из которых по-своему искажает Истину. И здесь, как мы уже говорили, – первейший признак того, что раскольническая вера не есть изначальная. Ведь если бы дело обстояло иначе, на просторах Матушки-Руси однозначно нашлись бы достойные пастыри и архипастыри, которое бы постояли за старину. Но таковых не оказалось, потому что в действительности старина – в тех обрядах, которые до сего дня существуют в нашей Православной Церкви. Поповцы – это секта раскольников, которые, за неимением собственного священства, стали принимать беглых священников из Православной Церкви с условием, чтобы те отрекались от «ереси никонианства» – так «старообрядцы» величают нашу веру. По этому «духовенству» таких раскольников нарекли «беглопоповцами». А в 1846 году, после перехода в «старообрядчество» митрополита Боснийского Амвросия (Паппа-Георгополи), возникла так называемая Белокриницкая иерархия – «Русская православная старообрядческая церковь» (РПСЦ), которая в настоящее время является одной из самых крупных «старообрядческих» сект, приемлющих священство.

Отец Иоанн: Об этих поповцах свт. Феофан пишет так: «У них нет священства и Таинств. Долго принимали беглых попов, а потом какого-то австрийские раскольники нашли себе и беглого архиерея – запрещенного. От них и наши позаимствовались, давши много денег. Думают они, что нашли себе истинное священство через этого архиерея, – а оно неистинное. Все одно – беглый же. Хоть и архиерей он, но то же, что поп-перемазанец, к тому же и под клятвою состоящий. Он был запрещен, стало, не имел благодати действующей; не имел благодати – не мог сообщать ее другим. И хоть от себя наделал он многих архиереев и священников; но все это – одни имена без настоящей силы, лесть одна и скверноприбытчество.<…>Иные говорят: вот, мы теперь нашли священство, или завели корень священства. Завели корень, да гнилой – безплодный. Сами посудите. Амвросий, которого они сманили к себе, был связан запрещением – связан законною властию. Сей законной власти обетовал Господь: елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси (Мф. 18, 18). Стало быть, и Амвросий тот был связан на Небе. Если он связан на Небе, то как он, связанный на Небе, мог сообщить Небесную благодать? Где он ее взял?! Не мог он ее сообщить и не сообщал; и все, которые им поставлены, как были мирянами, так и остались мирянами, хоть их величают священниками и епископами. Это одни имена, как когда дети, играя, дают себе разные титлы – полковников, генералов, главнокомандующих».

Я же добавлю, что, согласно канонам Церкви, «епископа да поставляют два или три епископа» (1-е Апостольское правило). То есть архиерейские хиротонии (соответственно, и иерейские рукоположения, т.к. священников рукополагают епископы) у «старообрядцев» однозначно недействительны» .

Справедливости ради следует сказать, что среди сегодняшних известных деятелей РПЦ МП есть те, кто считает дониконовскую церковную традицию «чистым, незамутнённым православием», призывает так называемую Русскую Православную Церковь к ней вернуться. Они уверенны, что только это сможет стать истинной основой для примирения со старообрядцами, преодоления церковного раскола середины XVII века.

Среди них регент, знаток и энтузиаст древнерусского знаменного пения, автор книг о церковном расколе XVII века Борис Павлович Кутузов. Вот некоторые его высказывания на эту тему: «Русский церковный Раскол исторических аналогов не имеет – сторонники традиционных чистых и незамутненных форм и норм русской православной церковности, выступавшие (и вполне справедливо и обоснованно) против их модернизации и обновления, остались при всем старом, освященном прошлым бесспорным семивековым опытом святости Русской Церкви.<…> Главное отрицательное значение никоно-алексеевской «реформы» в целом в том и состоит, что она на порядок и более занизила весь духовный строй Русской Церкви. <…>Именно поэтому в деле ликвидации Раскола следует ставить вопрос о возврате новообрядцев к дореформенному православию, а не старообрядцев к послереформенному.<…> Возврат к дониконовскому православию, в том числе и к старым богослужебным книгам, означает не только восстановление нарушенной связи времен, но также и улучшение богослужебных текстов и всей церковной жизни, то есть это укрепление Церкви изнутри. <...>И не является ли эта практика постепенного введения в богослужение старых православных церковных норм естественным путем ликвидации никоно-алексеевского Раскола?»

Подобные взгляды высказывает и известный московский священник, настоятель церкви свт. Николы на Берсеневке игумен Кирилл (Сахаров): «Недоумения по поводу старого обряда во многом обусловлены недостатком знаний об этом предмете.<…> Действительно, у некоторых подвижников благочестия синодального периода были негативные оценки. Они разделяли официальную церковную позицию в этом вопросе. Но эта позиция постепенно менялась.<…> Поместный собор 1917 года<…> подводит черту, произносит окончательное слово. Соборы и отменили все порицательные выражения на древнее богослужебное наследие, вменив их "яко не бывшие" для Церкви, рассматривая их, как частное мнение, кому бы они не принадлежали.<…> Православность старых обрядов была подтверждена, они были признаны равночестными и равноспасительными.<…> Что, разве двуперстие что-то неправильно выражает? <…>Говорят, это ведь Московская Патриархия незаконно сняла клятвы и прещения. Простите, Зарубежная Церковь тоже их сняла в 1974 году, а в 2000 году её собор во главе с митрополитом Виталием просил прощения за кровавые гонения на ревнителей древнего благочестия. По моему глубокому убеждению, нам это еще предстоит, и это нужно прежде всего нам самим, чтобы сбросить со своих плеч это тяжкое бремя вины. И кто знает, не будет ли после устранения этого средостения мощного возрождения нашего Отечества?»

В целом же надо признать, что враждебных к старообрядчеству публикаций со стороны представителей РПЦ МП гораздо больше, чем доброжелательных. И это происходит в то время, как высшие иерархи РПЦ МП призывают «считать важным развитие добрых взаимоотношений и сотрудничества со старообрядческими согласиями» .

Староверам не стоит как-то эмоционально реагировать на враждебные к старообрядчеству высказывания и публикации, считать, что их «обидели», а надо спокойно и трезво постараться понять, почему они продолжают появляться.

Налицо факт одновременного существования в РПЦ МП двух взаимно противоположных точек зрения на сущность событий раскола Русской Церкви середины XVII века, его обоснованности и справедливости, отношению к дониконовской русской церковной традиции (так называемому «старому обряду»). Отсюда вытекает два противоположных отношения к современному староверию, существующим «здесь и сегодня» старообрядческим согласиям. Одни считают староверов «истинными православными, сохранившими чистоту благочестия». Другие – темными фанатиками, еретиками, полуязычниками, врагами Церкви и Отечества.

А какая из традиций, «старообрядная» или «новообрядная», является более достоверной, древней, вселенской, восходящей ко временам апостолов, а какая является новшеством?

Как известно, греческие иерархи, бывшие в Москве в середине XVII века убедили патриарх Никона и большинство епископов Русской Церкви, что бывшие у греков на тот момент церковные чины (трехперстие и т. д.) восходят к апостольским временам и всегда содержались Церковью, а отличия от них русских богослужебных чинов (двуперстие и проч.) вызваны «темнотой и невежеством» русских, содержат ересь и появились недавно. Это мнение было узаконено на Больших московских соборах 1666-1667 года, стало идейным фундаментом господствующей новообрядной церкви в России и многократно цитировалось теми, кто почитался в ней за святых. Например, Димитрием Ростовским, Паисием Величковским, Серафимом Саровским, Феофаном Затворником, Филаретом (Дроздовым) и другими.

Но объективных церковно-исторических фактов в подтверждение древности принятых ими новых обрядов у деятелей господствующей церкви не было. Защитники троеперстия ссылались на некоего малоизвестного греческого иподиакона Дамаскина Студита, жившего в XVI веке, но это свидетельство для людей Московской Руси не имело авторитета . Это вынудило в начале XVIII века пойти на изготовление заведомых фальшивок – «Деяний на Мартина еретика» и «Феогностов потребник», на которые никониане ссылались в полемике со старообрядцами чуть ли не до конца XIX века. Фальшивки были разоблачены староверами в «Поморских» и «Диаконовых ответах». Их выводы впоследствии, в XX веке, были полностью подтверждено учеными – историками и археографами. Новообрядческая Церковь утверждала истинность «Соборного деяния» и «Феогностова требника» в лице таких известных иерархов, как епископов Питирима Нижегородского, Стефана Яворского, Феофана (Говорова), называемого «Затворником», митрополита Арсения (Мациевича), а в лице митрополита Филарета (Дроздова) пыталась скрыть эти документы от ученых и до сих пор официально не признала факта совершенного подлога.

К слову, это не единственный случай фальсификации церковно-исторических свидетельских со стороны новообрядцев. Так, известны многочисленные попытки «подчисток» старинных рукописей, свидетельствующих в пользу старого обряда, «записывания» двуперстия на старинных иконах и фресках и т. д.

А подлинных церковно-исторических доказательств древности «трехперстной» церковной традиции не обнаружено ни в прошлом, ни в наши дни.

Полемисты новообрядной господствующей церкви избрали тактику - все документы и свидетельства, на которые ссылались в полемике староверы, например, постановления Стоглавого Собора, «Феодоритово слово», писания Максима Грека о двуперстии объявлять «подделками». Староверы, для того, что бы увеличить количество свидетельств в подтверждение древности дониконовского чина, в «Поморских» и «Дьяконовых ответах» собрали и обобщили огромное количество ссылок на древнерусские иконы, фрески и книги, подтверждающих древность и православность так называемого старого обряда. Из них большинство сохранилось до наших дней и описаны учеными. В наши дни «Поморские ответы» изучались археографами, искусствоведами как источник сведений о древнерусской книжности и церковно-археологических древностях. Эти исследования подтвердили полную достоверность приводимых в «Поморских ответах» свидетельств .

Широко было распространено мнение, высказанное историком Н. Костомаровым, что «при столкновении с наукою раскол тотчас оказывается несостоятельным» . В действительности же правоту староверов впоследствии, в конце XIX – начале XX веков, подтвердили своими исследованиями ученые сотрудники Московской Духовной академии - академик Е. Е. Голубинский и профессор Н. Ф. Каптерев . Они опубликовали открытые к тому времени византологами греческие тексты, подтверждающие, что двуперстие и другие характерные особенности дониконовского обряда в древности бытовали и в самой Византии и были восприняты Русью во время её крещения. Трехперстие появилось в Греции много позже, а Русь продолжала сохранять древневизантийскую традицию. Эти взгляды разделяли и другие учёные. Например, профессор А. В. Карташев , известный советский историк Н. М. Никольский , профессор Ленинградской духовной академии прот. Иоанн Белевцев , видный представитель современной церковно-исторической науки РПЦ, архим. Макарий (Веретенников) , известный современный учёный Б. А. Успенский , исследователь церковного раскола середины XVII века Б. П. Кутузов и другие.

Из текста доклада митрополита Никодима (Ротова) на соборе 19971 года видно, что он был знаком с книгой профессора Н. Ф. Каптерева «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович» и разделял изложенные в ней взгляды.

Наука подтвердила полную правоту староверов, а «тёмными, невежественными фанатиками» оказались их гонители!

А ведь разница в богослужебной традиции и в самом духе благочестия между старообрядцами и «никонианами» никак не может быть сведена только к тем изменениям, которые были произведены непосредственно в середине XVII века. Провозглашение многовековой русской церковной традиции ошибочной и еретической стало своего рода мистическим актом, который привёл к тому, что в господствующей новообрядной церкви стала стремительно развиваться апостасия, отступление от истинного православия. Это проявилось в мощнейшем влиянии западной, католической и протестантской богословской мысли, а в области церковного искусства – господством так же западных, католических образцов – натуралистическая картина вместо канонической иконы, оперная, по своей сути, партесная музыка вместо древнего знаменного церковного пения. И это не вопрос эстетический, художественных вкусов и предпочтений, а ощутимое проявление господствующего в новообрядной церкви духа отступления от православия. Всякий, лично знакомый с благочестием, богослужебной практикой старообрядцев и новообрядцев скажет, что различие нельзя свести только к двум или трем перстам, это два разных мира, действительно, две разные веры.

На уровне отдельных людей проблема начинает осознаваться. О том, что новообрядческое богословие в синодальный период под огромным влиянием и воздействием неправославной, еретической богословской мысли хорошо написано в книге старообрядца Ф. Е. Мельникова «Блуждающее богословие». Независимо от него к тем же выводам пришел известный новообрядческий богослов XX века прот. Георгий Флоровский в своей книге «Пути русского богословия». О том, что господствующее в храмах в синодальный период партесное, оперное пение есть разновидность духовной прелести, хорошо написал современный автор Б. П. Кутузов. То же можно сказать относительно живописных, натуралистических «икон» и фресок, о чем хорошо пишет современный автор М. Дунаев в очерках о русском церковном искусстве .

Но на уровне массового сознания верующих-новообрядцев и даже духовенства и иерархов такого понимания нет.

Поместный собор РПЦ МП 1971 года, решения которого должны определять отношение к «старообрядной» проблеме, не внёс ясности в вопрос, но, скорее, ещё больше его запутал.

Инициатором принятия этих соборных решений стал видный деятель экуменизма, митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов). Поэтому и сами определения в характерном для экуменистов духе содержат заведомые недоговоренности и двусмысленности.

Решения Поместного собора РПЦ 1971 года не выражали общецерковного мнения, а были всего лишь результат келейной экуменической политики митрополита Никодима и «никодимовцев», к числу которых относится и нынешний патриарх Кирилл (Гундяев). Из воспоминаний современников известно, при каких обстоятельствах они были приняты. Митрополит Никодим (Ротов), очевидно, озвучивая мнение властей, призывал на соборе 1971 года к жестким мерам против епископов отделившихся от Московской патриархии так называемой Зарубежной Церкви. «Митрополит Никодим, как хороший стратег, справедливо считал, что кроме негативных действий, к которым, безусловно, относится окончательное решение по "карловацкому расколу", необходимы также действия позитивные, "чтобы установить определенный баланс в отношении к этому Собору со стороны критически настроенных людей". "Таким позитивным шагом, положительно воспринятым большинством, могли стать акции братской любви, обращенные к старообрядцам". По мнению митрополита, изложенному им в документе "К вопросам предстоящего Поместного Собора": "…необходимо отменить так называемые клятвы Большого Московского Собора 1666-1667 гг., наложенные на старые обряды, когда были осуждены старообрядцы. Такое решение Собора, с одной стороны, вызовет расположение старообрядцев к Русской Церкви и одобрительные отклики среди всех христианских церквей, нейтрализует некоторое отрицательное впечатление, могущее у кого-то возникнуть в связи с осуждением "карловчан", и ни в коем случае не будет стимулировать никакого большого движения в среде самих старообрядцев, поскольку совершенно известен их стойкий консерватизм. С богословской точки зрения есть все предпосылки к тому, чтобы решить этот вопрос предложенным выше образом".

И если осуждение "карловчан" вновь отложили на неопределенный срок, то этот вопрос был принят Собором к рассмотрению» . То есть, решение собора 1971 года по «старообрядному вопросу» было «сопутствующим» для других, более актуальных на тот момент.

Вообще, обстановка на этом соборе была своеобразной. Так, рассматривалась «еще одна важнейшая проблема, требующая соборного осмысления. Речь идет о решении Святейшего Патриарха Алексия и Священного Синода от 16 декабря 1969 года, согласно которому священнослужители Московского Патриархата получили разрешение преподавать благодать Святых Таинств католикам и старообрядцам в случаях крайней в сем духовной необходимости для последних и при отсутствии на местах их священников». «В своем докладе "Экуменическая деятельность Русской Православной Церкви" на Поместном Соборе 1971 г. митрополит Никодим не только оценил решение Синода как продиктованное душепопечительной заботой нашей Церкви о своих братьях во Христе, но и подчеркнул, что "подобное имело место в 1878 году, когда Константинопольский Синод вменил в обязанность греческим православным священникам совершать таинства для армян там, где у них не имеется церквей и священников"» .

«ДЕЯНИЕ ОСВЯЩЕННОГО ПОМЕСТНОГО СОБОРА РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ОБ ОТМЕНЕ КЛЯТВ НА СТАРЫЕ ОБРЯДЫ И НА ПРИДЕРЖИВАЮЩИХСЯ ИХ

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Собравшийся в Троице-Сергиевой Лавре в Загорске Поместный Собор Русской Православной Церкви счел благовременным подвергнуть соборному рассмотрению решения Поместных Соборов Русской Православной Церкви.: Московского 1656 года и Большого Московского 1667 года в части, касающейся наложения ими клятв на старые русские обряды и на употребляющих их. Как известно, в период первосвятительского служения Святейшего Патриарха Московского Никона (1652—1666) Высшей Церковной властью Московского Патриархата были предприняты усилия по установлению единообразия употребляемых в Русской Православной Церкви богослужебных чинов и обрядов с таковыми же, употребляемыми в греческих Православных Церквах. Это исправление хотя и было предпринято в соответствии с мнением на сей счет большинства архиереев и пастырей Русской Православной Церкви и при поддержке ее Предстоятелями и архиереями четырех Восточных Патриархатов, однако встретило серьезную оппозицию в русских церковных кругах. Создавшееся в Русской Православной Церкви положение было предметом озабоченности Московского Собора 1656 года, который наложил клятву на употребляющих двуперстное крестное знамение, и Большого Московского Собора 1667 года, наложившего клятву на всех, не приемлющих церковные исправления Патриарха Никона, и на расколоучителей, активно выступающих против единства Церкви. На основании определений этих Соборов упорствующие последователи старых обрядов были отсечены от Церкви, и образовался раскол, называемый старообрядческим, который вот уже более трехсот лет продолжает составлять предмет глубокой скорби и озабоченности Русской Православной Церкви. Необоснованность суждений Соборов 1656 и 1667 гг. о старых обрядах дониконовских времен, как о якобы содержащих еретический смысл, давала повод усматривать в клятвенных запретах и определениях этих Соборов осуждение старых обрядов самих по себе. Между тем из неоднократных разъяснений, сделанных авторитетными иерархами Русской Православной Церкви и ее Святейшим Синодом, вполне очевидно, что подлинная цель соборных прещений Соборов 1656, 1666 и 1667 гг. заключалась в противодействии тем вождям раскола, которые, осуждая исправленные при Патриархе Никоне книги, чины в обряды, проявили свое противление Церкви, порицая содержимые ею обряды и употребляя исключительно обряды старые (см. «Изъяснение» Святейшего Синода от 1886 г.). Наиболее просвещенные иерархи Русской Православной Церкви, предпринимавшие возможные действия для устранения препятствий к уврачеванию раскола, понимали, что средостение, возникшее в связи с клятвенными определениями Соборов 1656 и 1667 гг., должно быть устранено. В известном «Увещании Православной Кафолической Церкви», увидевшем свет в 1765 году, говорилось о признании православности старых обрядов и спасительности употребления их. VI Отдел Предсоборного Присутствия 1906 года вынес постановление— ходатайствовать перед будущим Поместным Собором Русской Православной Церкви об отмене этих клятв. Об этом же говорило постановление Отдела по единоверию и старообрядчеству Поместного Собора 1917/18 г. В целях уврачевания церковных разделений из-за старых обрядов и наибольшего успокоения совести употребляющих их в ограде Русской Православной Церкви Патриарший Священный Синод под председательством Заместителя Патриаршего Местоблюстителя Высокопреосвященного Митрополита Нижегородского Сергия 23(10) апреля "1929 года подтвердил православие богослужебных книг, напечатанных при первых пяти Российских патриархах. Старые русские обряды были засвидетельствованы как спасительные. Порицательные выражения о старых обрядах были отвергнуты. Клятвенные запреты Соборов 1656 и 1667 гг. отменены, яко не бывшие. Мы, составляющие Поместный Собор Русской Православной Церкви, равносильный по своему достоинству и значению Московскому Собору 1656 года и Большому Московскому Собору 1667 года, рассмотрев вопрос о наложенных этими Соборами клятвах с богословской, литургической, канонической и исторической сторон, торжественно определяем во славу Всесвятого Имени Господа нашего Иисуса Христа:

1. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23(10) апреля 1929 года о признании старых русских обрядов спасительными, как и новые обряды, и равночестными им.

2. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23(10) апреля 1929 года об отвержении и вменении, яко не бывших, порицательных выражений, относящихся к старым обрядам и, в особенности, к двуперстию, где бы они ни встречались к кем бы они ни изрекались.

3. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23(10) апреля 1929 года об упразднении клятв Московского Собора 1656 года и Большого Московского Собора 1667 года, наложенных ими на старые русские обряды и на придерживающихся их православноверующих христиан, и считать эти клятвы, яко не бывшие. Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви любовию объемлет всех свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами, но свято исповедующих спасительную православную веру. Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви свидетельствует, что спасительному значению обрядов не противоречит многообразие их внешнего выражения, которое всегда было присуще древней 'неразделенной Христовой Церкви и которое не являлось в ней камнем преткновения и источником разделения. Всесвятая и Живоначальная Троица — Отец, Сын и Святый Дух — да утвердит православное единомыслие употребляющих равноспаситель-ные новые и старые обряды, и да пребывает среди всех нас любовь Христа Господа, Который умер за всех нас, дабы мы примирились с Богом и, примирившись, спаслись (Рим. 5, 8. 10). Да приведет Господь расстоящаяся паки воедино, и в любви друг ко другу да исповедуем и славим едиными устами и единым сердцем Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную» .

Неясно, к кому адресованы эти решения. Равнозначные по смыслу слова «православноверующие христиане» и «свято исповедующие спасительную православную веру» в первом случае применяются к «свято хранящим древние русские обряды» «членам нашей Святой Церкви», то есть к так называемым единоверцам, а во втором случае «к именующими себя старообрядцами». Из текста остается неясным, означает ли это, что «любовию объемлемые» старообрядцы признаются членами Церкви? Это соответствует экуменическому мнению, что «перегородки между вероисповеданиями не достигают неба». В то же время в тексте доклада митрополита Никодима на соборе «Об отмене клятв на старые обряды» говорится все-таки об истории отмены клятв на находящихся в общении с РПЦ МП единоверцев . То есть отмена клятв касается именно их, а не староверов, которые не являются «членами нашей Святой Церкви», а только «любовию объемлются». Эта сознательно допущенная двусмысленность соборных решений создаёт у многих впечатление, что Поместный собор 1971 года «простил» старообрядцев, с ними достигнуто «примирение» и чуть ли не единство.

Утверждение «считать эти клятвы, яко не бывшие» не даёт ответа на вопрос - кто же был прав по существу в споре, начавшемся в середине XVII века? Скорее это похоже на уход от прямого ответа, является попыткой переписывания истории. Разве можно объявить «яко не бывшими» такие судьбоносные события русской истории, как крещение Руси, татаро-монгольское иго, Смутное время, преобразования Петра I? А ведь события церковного раскола середины XVII века является столь же значимым. Но деятели Московской Патриархии пытаются делать вид, что ничего не было.

«Необоснованность суждений Соборов 1656 и 1667 гг. о старых обрядах дониконовских времен, как о якобы содержащих еретический смысл, давала повод усматривать в клятвенных запретах и определениях этих Соборов осуждение старых обрядов самих по себе».

Словесная эквилибристика. Попытка совместить признание факта, что старые обряды, вопреки решениям соборов 1666-1667 годов, не являлись еретическими, и в то же время неуклюжая попытка оправдания самих этих соборных решений, попытка уйти от какого-либо осуждения решений Больших московских соборов середины XVII века. Для этого повторяются демагогические попытки никонианских миссионеров XIX века, вопреки прямому смыслу соборных решений 1666-1667 годов, утверждать, что клятвы наложены не на старые обряды, а на тех, кто их придерживается.

«Между тем из неоднократных разъяснений, сделанных авторитетными иерархами Русской Православной Церкви и ее Святейшим Синодом, вполне очевидно, что подлинная цель соборных прещений Соборов 1656, 1666 и 1667 гг. заключалась в противодействии тем вождям раскола, которые, осуждая исправленные при Патриархе Никоне книги, чины в обряды, проявили свое противление Церкви, порицая содержимые ею обряды и употребляя исключительно обряды старые».

Очень важный момент. Участники собора РПЦ МП 1971 года, признавая дониконовское благочестие и богослужебную практику, не коем образом не считают новообрядную, «никонианскую» традицию в чем-то ущербной.

Участники Поместного собора 1971 года, по существу, проявляют солидарность с теми деятелями прошлого, которые неприятие нового обряда считали достаточным основанием для отлучения от своей церкви. «На основании определений этих Соборов (1666-1667 гг.) упорствующие последователи старых обрядов были отсечены от Церкви, и образовался раскол, называемый старообрядческим». Собор 1971 года признаёт это «отсечение от Церкви» справедливым или не справедливым? Ведь, по признанию собора 1971 года, старообрядцы «свято исповедовали спасительную православную веру».

«Старые обряды» признаются спасительными и с них снимаются клятвы потому, что они были спасительными всегда, изначально, а клятвы на них и утверждения об их еретичности были ложными и ошибочными? Или постановления новообрядческих соборов середины XVII века о еретичности «старых обрядов» справедливы, а спасительными они признаются только из снисхождения к «темным» раскольником, из-за «всеобъемлющей любви», которая «выше закона»? Утверждение о том, что клятвы вменяются «яко не бывшие» оставляет возможность для обоих толкований.

Означает ли соборное решение об «отвержении и вменении, яко не бывших, порицательных выражений, относящихся к старым обрядам и, в особенности, к двуперстию, где бы они ни встречались к кем бы они ни изрекались», что высказывания о старых обрядах целых соборов и многих деятелей новообрядной церкви, в том числе и почитаемых как святые, являются ошибочными? Это неизбежно вызывает вопрос – а были ли эти соборы в Духе Святом, можно ли их считать православными соборами или «разбойничьими»? От какого духа упомянутые видные новообрядцы говорили хулы на православные и «равноспасительные» обряды, а так же на тех, кто их придерживался, кто «свято исповедовавших спасительную православную веру»? Насколько это совместимо с утверждениями об личной святости упомянутых новообрядных деятелей?

Авторы соборных постановлений 1971 года постарались любой ценой уклониться от прямых ответов на эти вопросы.

В то же время собор РПЦ МП 1971 года в своих решениях уклонился от прямого признания ошибочными решений Большого московского собора 1666-1667 годов, касающихся старого обряда и придерживающихся его, так как это могло поставить под сомнение веру в святость, православность и богодухновенность «никоновских» соборов середины XVII века, святость многих допускавших антистарообрядческие высказывания деятелей-новообрядцев, да и веру в истинность самой новообрядной церкви.

Собор 1971 года не дал какой-либо оценки факта кровавых гонений, разнообразных преследований и притеснений, которые пришлось претерпеть староверам от господствующей церкви в течении двух с половиною веков. Для обоснования и оправдания этих гонений многие видные деятели господствующей церкви, например, митрополит Филарет (Дроздов), обвиняли староверов в неблагонадёжности, склонности к мятежам и т. д. «Объемлющий любовью» староверов собор 1971 года уклонился от оценки и этих неблаговидных деяний.

Подводя итог, можно сказать, что Поместный собор РПЦ 1971 года попытался создать видимость решения «старообрядческого» вопроса, не решая его в то же время по существу. Соборные решения были так хитро составлены, что бы у староверов осталось впечатление, что отношение РПЦ к «старообрядному вопросу» изменилось, и в то же время так, что бы самой РПЦ в своей церковной жизни не пришлось бы ничего изменять. Они ни в коем случае не означали, что новообрядная церковь что-то переосмыслила, в чем-то покаялась и намерена, хоть и постепенно, начать возвращение к истинному православию. Соборные решения рекламировались, как нечто эпохальное, а в них, по существу, речь идёт всего лишь о признании допустимости в недрах РПЦ МП старообрядных приходов, то есть существующего с конца XVIII века так называемого единоверия.

К «Старообрядному» вопросу вернулся юбилейный собор РПЦ МП в 1988 году. Он принял «Обращение ко всем держащимся старых обрядов православноверующим христианам, не имеющим молитвенного общения с Московским Патриархатом». В нём содержалась ещё больше двусмысленных высказываний.

«Возлюбленные о Господе братья и сестры!

Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа (Еф. 1, 2)

Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви, с благодарностью Богу обозревая 1000-летний путь Христовой веры в нашем Отечестве, свидетельствует глубокую верность отеческим преданиям всех наследников спасительного дела святого князя Владимира и вместе с тем с глубокой болью вспоминает возникшее в XVII веке разделение чад церковных — тех, кто проявил непоколебимую твердость в сохранении старых русских обычаев, с теми, кто ввел в церковное употребление богослужебные традиции, распространенные в Поместных Церквах на Православном Востоке. Болезненное, исполненное печали разделение усугубилось многими обстоятельствами, среди которых немаловажным было неизбежное приобщение Московской Руси к обычаям и культуре западноевропейских стран.

Неотвратимость культурных, социальных и политических изменений и многие другие причины с течением времени усиливали и осложняли происшедшее разделение. Преследования придерживающихся древних обрядов со стороны властей, стремление во что бы то ни стало преодолеть твердость старообрядческих общин мерами принуждения породило много трагических последствий. Мы молитвенно уповаем, что изменившиеся условия религиозной жизни в нашем Отечестве позволят всем нам вновь почувствовать наше духовное родство. Поместный Собор Русской Православной Церкви в 1971 году в Троице-Сергиевой Лавре от гроба печальника земли Русской Преподобного игумена Сергия подтвердил равночестность древних обрядов. Сердца многих с благодарностью Богу восприняли эту благую весть.

Вы, наши единокровные и единоверные братья и сестры, хотя и не находитесь в молитвенном общении с Московским Патриархатом, но разделяете с нами общие труды, направленные на благо нашего земного Отечества, на сохранение и упрочение мира между народами.

Духовное сокровище «древлего благочестия» ныне открывается не только тем, кто исповедует спасительную веру Христову, но и тем, кто ценит в древних памятниках проявление нашей национальной культуры.

Освященный Собор Русской Православной Церкви призывает все возлюбленные о Господе старообрядческие согласия к братскому диалогу с Московским Патриархатом ради утверждения нашего единства в Христовой Церкви, ради провозглашения исконных духовных ценностей, сохраняемых нами преемственно от благочестия Древней Руси, ради наших общих святынь, ради возвышения перед лицом всего мира подлинных сокровищ, созданных талантом наших великих предшественников и развиваемых сегодня, ради общего служения во Христе спасению человечества и сохранения целостности творения. Мир Божий, который превыше всякого ума (Флп. 4, 7), да вселится в сердца наши» .

Кто такие «все наследники спасительного дела святого князя Владимира», которые «свидетельствует глубокую верность отеческим преданиям»? По-видимому, имеется в виду, что «наследниками» в равной мере являются «все», то есть и староверы, и «никониане». И для тех, и для других в «Обращении» нашлись лестные слова. Староверов похвалили за то, что они «проявили непоколебимую твердость в сохранении старых русских обычаев» (верность отеческим, национальным традициям), а новообрядцев за то, что они «ввели в церковное употребление богослужебные традиции, распространенные в Поместных Церквах на Православном Востоке» (верность прогрессу и всему передовому человечеству). Сам факт раскола упоминается как «болезненное, исполненное печали разделение», но виноватых в этой «болезненности» и «печали» нет, так как имело место «неизбежное приобщение Московской Руси к обычаям и культуре западноевропейских стран, неотвратимость культурных, социальных и политических изменений». Составители «Обращения» признают, что имели место «преследования придерживающихся древних обрядов со стороны властей», и это «породило много трагических последствий». Об участии в этих событиях господствующей церкви скромно умалчивается. Причина, оказывается, была в «стремлении во что бы то ни стало преодолеть твердость старообрядческих общин мерами принуждения». Во-первых, похвалили «старообрядческие общины» за «твердость». Во-вторых, те, кто проявлял «стремление преодолеть твердость», всего лишь добросовестно выполняли свой долг в виду «неизбежного приобщение Московской Руси к обычаям и культуре западноевропейских стран». Виновных нет, так как причина всего – прогресс. Который неотвратим и неодолим. И если при этом имели место «болезненность» и «печаль», то причина этого – «перегибы» в «преодолении твердости», попытки нетерпеливо её «преодолеть во что бы то ни стало» и «мерами принуждения». То есть, «преодолевать твердость» надо было, но не так грубо. Однако со временем выяснилось, что «неизбежность» не столь неизбежна, а «неотвратимость» не столь неотвратима. «Изменившиеся условия религиозной жизни в нашем Отечестве позволят всем нам вновь почувствовать наше духовное родство». В чем же заключается это «изменение условий»? «Духовное сокровище «древлего благочестия» ныне открывается не только тем, кто исповедует спасительную веру Христову, но и тем, кто ценит в древних памятниках проявление нашей национальной культуры». То есть, по-видимому, речь идёт об открытии в XX веке древнерусской культуры: иконописи, архитектуры, знаменного пения и т. д. которые до того, с точки зрения просвещённых «обычаями и культурой западноевропейских стран» представителей новообрядчества считались «раскольничьим невежеством». Причем сначала открытие «Духовных сокровищ «древлего благочестия»» было совершено «теми, кто ценит в древних памятниках проявление нашей национальной культуры», то есть светской, нецерковной интеллигенцией, а только потом, много позже, «ныне», членами новообрядческой церкви, «тем, кто исповедует спасительную веру Христову». Но староверы её никогда не «открывали», так как никогда от неё не отрывались. За это представители государства и господствующей церкви, объявившие о «неизбежности приобщения Московской Руси к обычаям и культуре западноевропейских стран», «преодолевали» их твердость «методами принуждения». Ошибочность «неизбежных» церковных реформ и преобразований выявлена самой жизнь, но деятели собора РПЦ 1988 года путём словесных ухищрений пытаются уйти от признания этого факта. Если говорить о человеческих качествах, которые проявились в документах соборов РПЦ МП 1971 и 1988 годов, то это лживость и нераскаянность.

Из этих документов трудно понять: кто же является «чадами церковными», «единоверными братьями и сестрами», кто «исповедует спасительную веру Христову» и является «наследником спасительного дела святого князя Владимира»? Никониане, староверы или те и другие вместе?

Впрочем, может быть, староверам соборы РПЦ 1971 и 1988 года объявлено, что теперь они считаются чадами РПЦ МП, что вопрос решён и сопротивление бесполезно, остаются только некоторые формальности, необходимость решить некоторые административные и организационные вопросы? И не является ли «новый курс» старообрядческой Митрополии РПСЦ как раз решением этих вопросов?

Впрочем, многими и в РПЦ МП, и «зарубежниками» не признается двусмысленная экклезиология этих решений. Вот что пишет Наталья Михайлова, никонианка в прямом смысле этого слова, то есть сторонница канонизации патриарха Никона: «Из названия «Обращение Поместного Собора Русской Православной Церкви ко всем держащимся старых обрядов православно верующим христианам, не имеющим молитвенного общения с Московским Патриархатом» можно понять так, что в недрах Русской православной Церкви существует две категории православно верующих христиан: одни имеют молитвенное общение с Московским Патриархатом, а другие не имеют, но тоже члены Церкви.<…>Выходит, что в XVII веке раскольники вовсе не ушли из Церкви. Оказывается, Церковь разделилась на две части – на тех, кто проявил непоколебимую твердость (старообрядцев), и тех, кто ввел новые традиции и твердость не проявил (последователи Патриарха Никона, каковыми мы теперь и должны себя считать, следуя решениям Соборов)» . «Принятые на Поместном Соборе 1971 г. и подтверждённые Собором 1988 г. Постановления требуют разъяснения: понимать ли их так, что все называющие себя старообрядцами перестали быть раскольниками и считаются православными, или сказанное в Постановлении относится только к тем, кто, как старообрядцы-единоверцы, вернулись в Церковь Христову? Должны ли мы считать православными людей, которые по-прежнему хулят Церковь и нагло требуют, что бы она присоединилась к их «несогласным согласиям и бестолковым толкам» (это слова Святителя Феофана)? Любые, прикрывающиеся ссылками на объективность и научно установленные факты, сочинения, в которых разоблачаются «прошлые или настоящие ошибки и недостатки Церкви», являются повторением того непотребства, о котором сказано в Ветхом Завете: «Увидел Хам наготу отца своего и вышел рассказать двум братьям своим» (Быт. 9,22). Хам рассказал братьям своим, а сыны Церкви, её хулящие, с злострастием кричат о них на площадях и стогнах града.<…>Итак, по мнению раскольников и тех из православных, кто считает их невинными жертвами патриарха Никона и царя Алексея, Русская Православная Церковь – не Церковь, а нечестивое сборище еретиков; Поместный Собор 1667 г. – разбойничий, богослужебные книги – испорчены, имя Иисусъ (вместо Исусъ) введено «в угоду символике оккультизма, что бы написании имени Мессии из 6 букв приблизить к числу антихриста»<…>. Действительно, они призывают к «единству Русского Православия», путь к которому видится в том, чтобы «никониане-алексеевцы» покаялись в своём расколе и примкнули к своим «старшим братьям по вере» .

Постановление о равночестности старого обряда было принято и на Архиерейском Соборе РПЦЗ 1974 г. В 2000 г. Архиерейский Собор РПЦЗ обратился к старообрядцам с посланием, в котором испрашивалось прощение за гонения. "Мы глубоко сожалеем, - говорится в послании, - о тех жестокостях, которые были причинены приверженцам старого обряда, о тех преследованиях со стороны гражданских властей, которые вдохновлялись и некоторыми из наших предшественников в иерархии Русской Церкви только за любовь старообрядцев к преданию, принятому от благочестивых предков, за ревностное хранение его… Мы хотим воспользоваться и ныне данным случаем, дабы испросить у них прощения за тех, кто презрительно относился к их благочестивым отцам. Этим мы хотели последовать примеру святого императора Феодосия Младшего, перенесшего святые мощи святителя Иоанна Златоуста в царственный град из дальней ссылки, куда родители его немилостиво отправили святителя. Применяя его слова, мы взываем к преследованным: "Простите, братья и сестры, наши прегрешения, причиненные вам ненавистью. Не считайте нас сообщниками в грехах наших предшественников, не возлагайте горечь на нас за невоздержные деяния их. Хотя мы потомки гонителей ваших, но неповинны в причиненных вам бедствиях. Простите обиды, чтобы и мы были свободны от упрека, тяготеющего над ними. Мы кланяемся вам в ноги и препоручаем себя вашим молитвам. Простите оскорбивших вас безрассудным насилием, ибо нашими устами они раскаялись в соделанном вам и испрашивают прощения"… Мы сознаем горькие последствия событий, разделивших нас и, тем самым, ослабивших духовную мощь Русской Церкви. Мы торжественно провозглашаем свое глубокое желание исцелить нанесенную Церкви рану"» .

О том, что для очень многих прихожан Зарубежной церкви это оказалось неожиданным и неприемлемым, свидетельствует «Открытое письмо духовенства курских и воронежских приходов РПЦЗ Митрополиту Виталию, Первоиерарху РПЦЗ»: «Соборное обращение к представителям старообрядчества составлено таким образом, что, собственно, не ясно, кто же в действительности оказался в расколе с Церковью: мы или наши заблудшие братья старообрядцы!

Самоуничижение Архиерейского Собора, поистине, не знает никаких границ. От имени всей нашей Церкви у старообрядцев не только испрашивается прощение за причиненные им когда-то в истории жестокости и оскорбления, что было бы вполне справедливо и с чем мы полностью согласны — их в буквальном смысле приравнивают к великим исповедникам православия. Кажется, что к этому недостает только прибавить просьбу: «Смиренно вас молим принять нас в свое общение и присоединить к Святой Церкви». Тогда была бы полная смысловая завершенность. А как же иначе? Ведь если старообрядцы истинные чада по духу святителя Иоанна Златоуста, то они и есть настоящие исповедники православия. В таком случае, мы, православные, в действительности, духовные наследники беззаконных гонителей отца и учителя Церкви, нечестивые вероотступники. Странное самобичевание наших епископов, да простит нас Ваша Святыня за такую фразу, достигает своего апогея в просто потрясающем признании: «Мы со скорбью признаем, что великое гонение нашей Церкви в прошедшие десятилетия отчасти может быть и Божиим наказанием за преследование чад Старого Обряда нашими предшественниками». Стало быть, в том, что на Русскую Православную Церковь обрушились столь тяжкие беды виновны, в частности, прославленные Духом Святым ее святители, такие, к примеру, как Тихон и Митрофан Воронежские, Димитрий Ростовский и Иосаф Белгородский! <…>

Просим нас понять, достопочтимый Владыко, мы не считаем все поступки даже украшенных святостью Божиих человеков правильными и безошибочными. Возможно, и они в своем отношении к старообрядцам в чем-то были неоправданно суровыми. Однако, как мы полагаем, важно оценить позицию святых и Церкви Русской в целом. А она всегда, вне зависимости от степени икономии, оставалась принципиальной по существу: на старообрядцев смотрели как на людей, находящихся вне Церкви.

Мы <…> никак не можем принять идею установления церковного единства со старообрядцами путем своей полной духовной капитуляции. Мы искренне убеждены, что предельно допустимый максимум наших уступок — это снятие с них всех прещений, анафемы на дореформенное богослужение и испрашивание прощения за преследования и жестокости. Но, разумеется, не в такой форме, в какой сделано это нынешним посланием Архиерейского Собора.

Соборное послание к старообрядцам, по нашему мнению, документ не только крайне унизительный для Православной Церкви, но и содержащий признаки неправославной экклезиологии. Фактически уровняв старообрядцев с исповедниками православия, Архиерейский Собор, во-первых, оставляет их при своих заблуждениях, преграждая тем самым путь к покаянию, и во-вторых, либо учит тому, что вне Церкви Христовой может существовать истинное исповедничество, либо считает, что Церковь может разделяться на части, веками не имеющие между собой евхаристического общения. <…>» .

Сами решения об отмене клятв на старые обряды остались для очень многих клириков и прихожан РПЦ чуждыми и непонятыми. Двусмысленное утверждение собора 1971 года об «отвержении и вменении, яко не бывших, порицательных выражений, относящихся к старым обрядам и, в особенности, к двуперстию, где бы они ни встречались к кем бы они ни изрекались» не разъясняло, на каком основании надо было «отвергать и вменять яко не бывшие» высказывания тех, кто их же церковью признавался в качестве святых, и, вообще, как-то менять отношение к старообрядчеству. Нигде и никем официально и недвусмысленно не заявлялось, что резкие Противостарообрядческие соборные решения и высказывания канонизированных новообрядческих деятелей «вменяются яко не бывшие» потому, что были ошибочны по существу. Вполне можно их понять в том смысле, что это сделано только как уступка церковной дипломатии, из «икономии», любви и снисхождению к «темным и невежественным раскольникам», что бы облегчить для них присоединения к Церкви (в новообрядческом её понимании), а по существу все прежние утверждения справедливы. Поэтому «порицательные выражения» тех, кто в новообрядческой церкви считается святыми, для многих остаются авторитетными, их продолжают переиздавать и цитировать.

Грамотному, интересующемуся староверу, который знаком с книгами Е. Е. Голубинского, Н. Ф. Каптерева, Б. П. Кутузова, таких современных исследователей старообрядчества, как Е. М. Юхименко, может показаться, что уже всем известно о полной исторической несостоятельности «никонианских» трактовок причин и смыла церковного раскола, что они списаны в архив истории навсегда. Но это не так. Большинству новообрядческих верующих и даже клириков вышеперечисленные книги неизвестны. Они продолжают черпать сведения о церковном расколе и о старообрядчестве из переиздающихся сочинений и высказываний еп. Феофана Затворника, митр. Макария (Булгакова), Серафима Саровского, архиеп. Никона (Рождественского) и т. д.

Устаревшая и ошибочная точка зрения продолжает, тем не менее, определять мировоззрение огромного числа наших соотечественников.

В результате складывается ситуация, о которой ещё в 2004 году на Архиерейском Соборе РПЦ говорил нынешний патриарх, а тогда митрополит Кирилл (Гундяев): «<…>старообрядцы порой упрекают нас в неискренней декларативности. Нам говорят, например: если оба обряда и, в особенности, оба способа совершения крестного знамения, давно уже признаны вами равночестными, почему же в учебниках закона Божия, которых в последнее время издано множество, мы не находим указания на возможность двух способов перстосложения – хотя бы мелким шрифтом, в примечании? Почему вами не издается богослужебная литература, печатавшаяся при первых пяти русских патриархах, сборники крюкового пения? Почему в ваших духовных школах можно получить лишь крайне скудные сведения об особенностях богослужения по старому обряду? Почему в беседах с вашим духовенством не редкость услышать предвзятое или некомпетентное мнение о причинах нашего разделения, почерпнутое без всякого критического подхода из полемической литературы столетней давности, а подчас приходится встречаться и с хулой на старые обряды? Почему, несмотря на упомянутое определение Священного Синода, по-прежнему переиздаются и предлагаются в приходских лавках книги и брошюры, в которых нетрудно встретить не только необъективный, но подчас и попросту оскорбительный взгляд на старообрядчество? <…>

Как подметил один старообрядческий деятель, возникает парадоксальная ситуация. Соборы принимают определения считать клятвы на старообрядцев и порицательные выражения о старых русских церковных обрядах «яко не бывшими», а на местах уровень информированности духовенства об этом настолько низок, что «яко не бывшими» становятся сами эти определения» .

В современной РПЦ МП есть те, кто осознал необходимость возвращения от никонианского, синодального наследия к истинному, дониконовскому православию, традициям Святой Руси. К этому люди приходят через интерес древнерусской иконе, древнерусскому крюковому, знаменному пению, истории и культуре Московской Руси. Но они являются незначительным и периферийным течением, никак не влияющим на общую тенденцию в РПЦ МП, которая скорее является обновленческой и экуменистической. «В рамках Московского Патриархата существуют и либералы, и модернисты, и проповедники бегства из мира, и даже сторонники старого обряда» - пишет современный автор . Как видно из этой цитаты, «сторонники старого обряда» являются очень маленькой и экзотической группой.

Решения Соборов РПЦ 1971 и 1988 годов не в коем случае не являются переосмыслением трагических событий середины XVII века. Об этом свидетельствуют юбилейные торжества в честь патриарха Никона. «В мае 2005 года исполнилось 400 лет со дня рождения патриарха Никона. С мая 2005 по январь 2007 года в Москве, Саранске и на родине патриарха Никона, в селе Вельдеманово прошла серия мероприятий: выставок, конференций, молебнов, концертов, посвященных юбилею. Причем эти мероприятия проводились на очень высоком уровне, с участием иерархов РПЦ, высокопоставленных чиновников, крупнейших государственных музеев.<…> Существуют в РПЦ, особенно среди монахов Ново-Иерусалимского монастыря, и сторонники канонизации патриарха Никона как святого» . Более того, уже есть благословение на почитание патриарха Никона как местночтимого святого: «В канун 400-летия со дня рождения Святейшего Патриарх Никона благословением Его Святейшества, Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II возобновлено церковное почитание Патриарха Никона в местах его служения (резолюция № 3427 от 01.06.2005 г.)» .

Подводя итог, можно сказать, что в этих условиях вряд ли можно согласиться с первоиерархом РПСЦ митрополитом Корнилием (Титовым), который, на вопрос о возможности диалога с РПЦ МП, утверждает: «Наша задача: впервые за три с половиной столетия начать равноправный, свободный от предвзятости и государственного давления диалог по тщательному выявлению наших позиций в духе взаимного уважения. И в ходе этого диалога, я твердо убежден, старообрядцам есть что сказать и о чем спросить другую сторону» .

Какой может быть диалог старообрядцев с РПЦ МП, если внутри этой конфессии до сих пор не выработано единое мнения по поводу событий раскола Русской Церкви середины XVII века, так же как и единое отношение к старообрядчеству? Желательно, что бы предварительно в самой новообрядческой церкви состоялся какой-то диалог между теми, кто считает старообрядцев «истинными православными» и между теми, кто считает их «хуже язычников, врагами Церкви и России» (последних гораздо больше). И только после того, как РПЦ МП действительно придет к какому-то официальному единому мнению по «старообрядному вопросу», (а РПСЦ к единому официальному мнению по «никонианскому вопросу», которого, напомню, так же до сих пор нет), можно будет решать, возможен какой-то официальный диалог между нашей Церковью и Московским Патриархатом.

В то же время о правде старой веры необходимо рассказывать всем «алчущим и жаждущим правды» (Матф.5:6), совершенно независимо от какого-то сомнительного диалога с высшими иерархами РПЦ МП. Такие люди есть, и их немало, и это начинает вызывать тревогу представителей РПЦ МП. Вот что пишет об этом современный «расколовед» Наталья Михайлова: «<…>преобладает мнение, что после отмены «клятв Собора 1667 г.» раскол уврачевался, что сами старообрядцы не представляют опасности для Церкви и её чад, не могут принести вред и вообще следует оставить их в покое. Но этому мнению противоречат факты. Во-первых, раскол не уврачевался. Раскольнические общины существуют и в условиях гласности, «свободы совести и вероисповедания» с каждым годом набирают силу. Сами раскольники вовсе не скрывают своей вражды к Церкви и стремления низвергнуть её. Во-вторых, если в другие секты попадают чаще всего атеисты, то в раскол совращаются именно православные люди и, что наиболее прискорбно, молодёжь. До революции совращение в раскол каралось по закону, теперь – на этом пути нет никаких преград» . Похожим образом высказывается редакция газеты «Дух христианина»: «сегодня, в силу сложившейся непростой ситуации, некоторые верующие отделяются от нашей Русской Православной Церкви, отходят к старообрядцам, зарубежникам, катакомбникам и прочим раскольникам, мотивируя это тем, что у них якобы более аккуратно соблюдается чистота Православия. Особенно прискорбно, когда уклоняются в раскольнические сообщества ревностные, болеющие душой за Истину, понимающие смысл происходящих в церковной ограде отступлений люди.<…> Сегодня многие сторонятся еретиков, справедливо опасаются насаждаемой некоторыми иерархами ереси экуменизма, но в то же время сочувственно относятся или даже водят дружбу с различными раскольниками, например, со староверами или с катакомбниками» . Разочарование многих верующих РПЦ МП в официальном экуменическом «православии» и возможный интерес к другим, альтернативным религиозным сообществам, в том числе и к староверию, вызывает тревогу. Именно попыткой не допустить такого развития событий и объясняется нарастающий поток противостарообрядческих публикаций и высказываний, которые должны «открыть глаза» правдоискателям «на злой раскол». Тем же и объясняется явная попытка Московской Патриархии приручить руководителей старообрядчества, решить «старообрядный вопрос» методом «удушения в объятиях».

В современной России идет борьба различных общественных и религиозных групп за прошлое, а, значит, и за будущее. Свою версию событий русской истории предлагают обществу коммунисты, демократы, «православно-монархические» патриоты и даже русские язычники. От того, какая из них будет воспринята активной частью общества, зависти, по какому пути пойдёт в будущее Россия. Нетрудно представить, что ждёт староверов, если общество убедят, что они «темные и зловредные фанатики, враги Православия и России». А ведь голос самих староверов во время общественных дискуссий по поводу её прошлого и будущего практически не слышен. Необходимо присутствие староверов в СМИ, доведение до общественности нашей версии истории, причин нынешних трудностей, правды о старой вере и о самих староверах. Именно такую активную информационную политику начал вести в годы своего первосвятительства (2004-2005 гг.) ныне покойный первоиерарх РПСЦ митрополит Андриан (Четвергов). Несмотря на некоторые ошибки, в целом результаты были положительными, образ старообрядчества в глазах общества начал изменяться в лучшую сторону, укоренившиеся негативные представления – отступать. Но после смерти митрополита Андриана его приемником, митрополитом Корнилием (Титовым) сотрудники информационно-издательского отдела были уволены, а активная информационная политика свернута.

В настоящее время нет надежды, что она будет вестись официальными структурами РПСЦ. Тогда активно присутствовать в СМИ и нести правду о старой вере должны сами неравнодушные верующие усилиями отдельных лиц, староверских братств и общественных объединений. Это необходимо не только для того, чтобы, давайте будем называть вещи своими именами, предотвратить весьма вероятное грядущее гонение на староверов. Прежде всего, это необходимо для спасения людей, обретения ими истинной Церкви Христовой. А для России осознание правды старой веры даст возможность выхода из тех исторических тупиков, в которых она сегодня оказалась.

Вспомним наставление Священного Писания: «проповедуй слово, настой, понуди, благовременне и безвременне. Обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением» (2Тим.4:2), что бы не услышать глас Господа: «лукавый рабе и ленивый<…> неключимаго раба вверзите во тму кромешную, ту будет плачь и скрежет зубом» (Мф.25:26-30).